Недавно Бароев снялся в кино. Те, кто знаком с олимпийским чемпионом Афин по греко-римской борьбе, вряд ли удивились. 28-летний Хасан в промежутке между Играми и на телевидении не раз засветиться успел. Он вообще из тех людей, которые обожают открывать для себя что-то новое. И говорить с ним можно на любую тему

- Мы вычитали, вы в кино снимаетесь…

- Я снимался в апреле, после чемпионата Европы. А фильм еще доделывают. Однажды позвонили: «Хочешь попробовать себя в кино?» Думаю – почему нет? Интересно же! Режиссер Джаник Файзиев сразу предупредил: «Не надо играть. Не воображай себя актером, оставайся собой».

- Где проходили съемки?

- В Абхазии. Все очень солидно, на картину государственный заказ. Лучшие операторы, гримеры, ассистенты. Фильм про войну. Роль у меня не грандиозная, хватило десяти съемочных дней.

- Что было самым трудным?

- Обычно между тренировками успеваю поспать, а тут – никакого сна. На площадке с 8 утра до 8 вечера. Постоянно в подвешенном состоянии. Может, сейчас скажут: «Мотор!» – а может, через час. Ты обязан находиться рядом.

- Научились убивать время?

- Этому невозможно научиться. Не знаю, как профессиональные актеры с этим справляются – тем более у них-то съемки идут по три месяца. Часто приходилось ложиться в 3 часа ночи – а в 6 утра снова начинать гримироваться. Нет, не представляю, как можно так жить…

- Это сложнее, чем борьба?

- Нет. Лучший актер на свете не сможет провести десять дней на сборах в моем графике.

- Смотрели себя на экране?

- Мелкие эпизоды, без обработки и спецэффектов. Красиво получилось. В картине будет еще красивее, наверное. Военную форму мне подобрали. Оказалось, идет.

- Прежде надевали?

- Когда присягу принимал в ростовском СКА. И – на дембель.

- Хоккеисту Андрею Коваленко выдали форму на присягу. Так сапоги подрезали вдоль голенища – подходящего размера не нашлось.

- Для меня сапоги отыскали. Не такая уж большая нога, просто широкая. Размер 45-46.

- Цена на съемочный день у всех артистов разная. Сколько стоил ваш?

- Не скажу. Я торговаться не стал. Заплатили нормально. Получил больше, чем за победу на чемпионате Европы.

- С Гошей Куценко подружились?

- Не виделись ни разу.

- ???

- А вот такая занятная штука кино – можем оказаться в одном фильме, но не встретиться на площадке. Без крайней нужды актера не вызывают – съемочный день слишком дорогой, чтоб Куценко сидел в сторонке и ждал.

- Кажется, в этом фильме играет Олешко…

- Как фамилия?

- Да Олешко же.

- Ах, да. Точно. Еще Егор Бероев был. Но я больше общался с главной героиней, Светой Ивановой. Вокруг нее строился весь сюжет.

- Целовались в кадре?

- Нет.

- А хотелось?

- Нет. Она такая хрупкая, стройная… И муж есть.

- Кто-то из борцовского мира знал о ваших киноподвигах?

- До сих пор ни один человек не знает. Удивляюсь, как вы-то пронюхали. Говорю специально для тренеров: съемки подготовке не мешали, я этим занимался после чемпионата Европы. Совместил приятное с полезным – и передохнул, и попробовал что-то новое. Тем более фильм масштабный. Патриотический. Заодно греко-римскую борьбу популяризирую – актеры теперь знают, что такая существует.

- Нам вы говорили, что и сегодня у вас запланированы съемки. Опять кино?

- Опять. Но что-то сорвалось.

- Тот же фильм?

- Другой. Честно скажу – сам толком не в курсе. Знаю только, что сериал – и всякая серия как отдельный фильм. Покажут на Первом канале.

- Втянулись вы в кинодело.

- Да ничего я не втянулся – просто позвонили, сказали: нужен человек с восточной внешностью. Играть злодея. Я почитал сценарий, понял, что времени на все уйдет часа три-четыре – думаю: возьмусь. Люди готовы подстроиться под меня, снимать в выходной.

- Вы в Москве ненадолго?

- Вот-вот начнется сбор в Адлере. Так что людям из кино надо торопиться. Дальше – чемпионат мира, выходных не предвидится.

* * *

- В родном Душанбе когда были последний раз?

- В 1992-м, когда уехали оттуда. Больше не приезжал. Интересно, кто живет в нашей квартире? В то время неплохим вариантом считалось, если тебе пожимали руку на прощание: «Теперь наша квартира». Могли просто выволочь за уши. Люди бежали, бросив все. С нами-то произошло чудо – дали какие-то копейки.

- Сколько?

- Две тысячи долларов – за 115 квадратных метров. Страшно думать, что чувствовали родители. Это было бегство. Когда-то Душанбе считался продвинутым городом, жили все национальности – и вдруг ситуация резко изменилась.

- Таджики вас оттуда гнали?

- Ну да. Настоящий геноцид. Но годы спустя у меня появилось много друзей-таджиков. С кем-то познакомился в Эмиратах, с кем-то – во Франции. К дворникам и гастарбайтерам отношусь с большим пониманием. Никогда не обижу.

- Тогда в Душанбе было опасно?

- Каждый день – новые приключения. Недавно у родителей во Владикавказе как раз вспоминали те дни. Оружия ни у кого не было – мы собирали большие камни, поднимали на чердаки. Держали оборону как могли. У мамы сохранилась фотография – я сижу в гараже у соседа, помогаю мужикам готовить вату с бензином. Эту зажигательную смесь укладывали в ящики. Была вообще замечательная история…

- Рассказывайте.

- Мы жили довольно обеспеченно. Отец сам не пьет, так время от времени клал в багажник ящик водки и отвозил пьяницам-осетинам в скверик. Оставлял – и уезжал. Они лишь кричали вслед: «Спасибо, Махар!» А потом начались эти события. Работала небольшая хлебная палатка – за лепешкой приходилось стоять несколько часов. В очереди – одни таджики. Отец чисто говорил на таджикском – и надевал тюбетейку, чапан…

- Это халат?

- Да. Брал меня, и шли за хлебом. Однажды его узнали те самые пьянчужки, которые шлялись по улицам – им-то терять было нечего. Заорали: «Махар, это ты? Бутылочки нет?» Народ стал переглядываться – дело могло закончиться очень плохо. Отец развернулся – и на таджикском им ответил: «Что вы хотите? Я вас не знаю…»

- Шрам на щеке у вас откуда?

- Из Душанбе. В футбол поиграл. Мне было лет семь, приехала в гости сестра отца. Мама с ней отправилась в летний кинотеатр – оставила меня на двух мужиков, отца и дядю. Сто раз переспросила: «Оставить Хасана? Точно оставить?» – «Да не волнуйся, проследим». Вечером возвращается – я с разорванным лицом. Скандал был жуткий. А произошло вот что – я бросился за мячом, а кругом огороды, обнесенные металлической сеткой. Ее кусок и воткнулся мне в сантиметре от глаза. Это с возрастом шрам растянулся, уплыл куда-то на щеку.

- Мы читали, что у вас вообще не изломаны уши. А сейчас смотрим – все в порядке. Поломаны.

- Да уж, особенно правое. Еще в детстве сломали. Боль невыносимая. Но я легко отделался. Бывает веселее.

- У кого, например?

- Я поражаюсь уху Максима Семенова, моего товарища. Он тоже боролся на Олимпийских играх. Это не ухо, а пельмень какой-то. Вперед торчит – надо ж было так вывернуть!

- Слышит этим ухом?

- Конечно. Что такое ухо? Сгусток крови. Выверни его вперед, закрепи скотчем – таким и останется. Поэтому, когда ухо ломают, обматывают эластичным бинтом, чтоб осталось на месте. Так оно не болит – но если хоть чуть-чуть дотронуться, просто прожигает. А тренировка-то каждый день – и ты его каждый день бьешь! Это ужас!

- Что делать?

- Ухо наполняется кровью – ты идешь и откачиваешь. Крови выходит прилично – целый шприц.

- Правда, что кто-то специально ломал уши?

- Да. Дверями. Мне этого не понять: ладно, хочешь сломать. Но какой дух нужно иметь, чтоб ухо засунуть в дверной проем? Силу воли?! Я даже смотреть на такое не смог бы. А некоторые в форточку вставляют. Это хрящ, ему много не надо. Если уши эластичные, некоторые руками вертят туда-сюда, пытаются сломать.

- Еще один любопытный факт биографии – как в интернате вы с боксерами дрались.

- Бред. Это в интервью с Билялом Маховым корреспондент задал вопрос: мол, Бароев рассказывал, что защищал там футболистов от боксеров. Я прочитал и обалдел. Откуда он взял?

- Кстати, насчет Махова. После Олимпиады-2008 его тренеры говорили, что Билял будет бороться в тяжелом весе и как вольник, и как «классик».

- Это они так думали!

- Были уверены – здоровья хватит.

- Здоровья хватит – а опыт откуда? Я-то был бы рад, если б у него получилось. Но утопия.

- Прежде он занимался греко-римской.

- В детстве. Нынче борьба на таком уровне, что шансов абсолютно никаких. Классическая и вольная – абсолютно разные. Махову стоило выступить разок на чемпионате Европы или каком-то среднем турнире по греко-римской, чтоб все стало понятно.

- Билял к каждому турниру сбрасывает под десять килограммов.

- Ну да.

- Самый большой вес, который пришлось сгонять вам?

- Я счастливое исключение – вообще никогда этого не делал. Недавно кубинец Лопес, мой главный конкурент, шокировал. Весит уже под 140 кг!

- Как правильно гонять вес?

- Тысяча способов. Чемпионат мира, человек скинул 10-11 кг. Но последние сто грамм – никак. До взвешивания сорок минут. Парень уже на ногах не стоит, даже слюны нет. Полное истощение организма. Его берут за ноги – за руки, несут в баню, чтоб эти сто грамм ушли. А что такое сто грамм?

- Что?

- Для меня – пройти пешочком метров двести. Не больше.

- По жаре?

- По обычной погоде. По жаре у меня улетит полкило. А того парня в парилке терли-терли – ушло двадцать грамм. И вот когда осталось 50 грамм – стали выкачивать кровь…

* * *

- Правила в борьбе – больная тема?

- Больная. Я еще помню идеальные правила – пять минут борьбы. Если ничья – дополнительные три. Так выявлялся сильнейший. Если человек очевидно слабее, шанса с такими правилами у него не будет. Последний раз эти правила действовали в 1996-м на Олимпиаде в Атланте. В Сиднее и Афинах было два периода по три минуты. Тоже не худший вариант. А дальше начался беспредел.

- То есть?

- Эксперимент за экспериментом. Жесть. Я пропускал сезон, а за это время правила поменялись четыре раза! Нелепее всего – фишки, которые бросали судьи. Монетка с красной и синей стороной, жребий. Из десяти встреч в восьми победитель определялся так. Если выходили два равных соперника – бороться им было ни к чему. В итоге всех крутых ребят обыгрывали перворазрядники. В голове не укладывается.

- Как вам нынешние правила?

- Более или менее адекватные. В каждом периоде тебе дается шанс.

- Карелин нам говорил: «Греко-римскую борьбу кастрировали, без содрогания ее смотреть нельзя».

- Кастрировали, однозначно. Сегодня в стойке мало кто делает приемы. Какая-то боязнь: вдруг не получится? Проигрываешь балл – а это катастрофа. Считай, проиграл период. Народ перестраховывается. Все выжидают: сейчас отстою, потом что-нибудь сделаю.

- И вы стали таким же?

- Приходится! С турками или кубинцами сложно что-то искать в стойке!

- С Лопесом точно искать не станете?

- Вот с ним как раз искать надо в стойке. Есть моменты, на которых его можно наказывать. Не такой уж он непобедимый.

- За олимпийскую победу над вами Лопес на родине получил 2 тысячи долларов.

- Дали бы 10 миллионов – был бы за него только рад. Я не завистливый. Для кубинцев 2-3 тысячи долларов – огромные деньги. А ведь они видят, какие премиальные по всему миру.

- Узнал бы Лопес про ваш «Бентли», подаренный Сулейманом Керимовым, с ума сошел бы?

- Наверняка. Хотя, думаю, они слышали, что Керимов пообещал в Пекине за каждую золотую медаль полмиллиона долларов. Денис Царгуш рассказывал, что какому-то кубинцу за победу на Играх вручили велосипед.

- Царгуш говорил и другое – кубинцы по бедности «сливают» схватки…

- Разве это секрет?

- Часто такое видите?

- Очень часто. Профессионалу сразу ясно – как человек ведет себя на ковре. Зная его уровень. Как правило, такое происходит на Олимпиадах в серьезных схватках – полуфинал, финал… Предложи им круглую сумму – не откажутся проиграть.

- Нам рассказывали, что еще недавно поражение для кубинца в олимпийском финале стоило 100 тысяч долларов.

- Я верю.

- Турецкие борцы по-прежнему мажутся маслом?

- Да. Втирают на сухую кожу. Впитывается моментально, а выделяться начинает с потом. И провести прием, даже ухватить борца уже невероятно тяжело. Все судьи об этом знают, однако никак не реагируют.

- Так сами намажьтесь.

- Для меня – не выход.

- Почему?

- Не смогу совершать свои действия, буду проскальзывать. Вот турецкий тяжик (Риза Каялп. – Прим. «СЭ») тоже мажется. Но ему главное – просто вытолкнуть с ковра, об остальном не парится. С этим необходимо что-то делать. Турок – один из основных соперников на чемпионате мира и Олимпиаде.

- Еще к каким хитростям прибегают на ковре?

- Иранцы очень грязно борются. А в легких весах, где борцы пошустрее, иногда швунгуют.

- Это как?

- Берут за голову и ладонью шарахают так, что люди сознание теряют. Или, делая захват, бьют со всей силы в плечо. Причем это в пределах правил и ударом не считается.

- Каялпа в Дортмунде вы одолели в финале, несмотря на все его уловки. А ведь бороться вам пришлось с температурой 38 и травмированным запястьем.

- Руку в феврале повредил. Пропустил Кубок мира, ждал улучшения, но так и не дождался. Боль то затухала, то снова о себе напоминала. В итоге после Дортмунда сделали операцию. А приболел я еще на сборах. Знаете, за последнее время ни разу так не волновался, как перед этим турниром.

- Почему?

- Давно не было больших побед. В 2007-м выиграл чемпионат Европы – и как отрезало. На «мире» – второй. Через год опять второй – и на «Европе», и на Олимпиаде. Московский чемпионат мира вовсе провалил. Впрочем, это было ожидаемо.

- Разве?

- Я сначала думал, что великолепно себя чувствую, но это был самообман. Организм после паузы оказался не готов к таким нагрузкам. Но постепенно вкатился в работу и к Европе подошел уже в хорошей форме. Говорю так не потому, что выиграл. Я объективен.

- Самая тяжелая ваша ночь после поражения?

- В Пекине.

- Хотя для многих олимпийское серебро – колоссальный успех.

- Наверное. Но блестит только золото. Я не убивался, не лежал в слезах. Просто в Олимпийской деревне ночью сел один на скамейку и вспоминал, вспоминал… Размышлял – чего не хватило для победы? Что в подготовке нужно поменять? Заснуть после такого стресса было невозможно.

* * *

- Кино вы освоили. На телевизионных съемках тоже бывали?

- Зовут частенько. Жаль, не попал на «Последнего героя», я эту программу обожаю. Меня настойчиво приглашали, да и сам я очень хотел. Не получилось.

- Люди там червяков кушают. Тоже стали бы?

- Почему нет? Что страшного? Недавно отдыхали в Таиланде борцовской компанией. Купили банку жареных тараканов, гусениц, лягушек и скорпионов. Ссыпали в черный пакет – и на спор пускали по кругу. Кто что вытащит – то ест.

- Что досталось вам?

- Скорпион.

- Дивный выбор.

- Я без восторга жевал – но он хрустящий такой… А тот самый Максим Семенов дважды тянул – и оба раза доставал тараканов. Ничего, слопал. Договор был такой – не отвертишься.

- «Последний герой» обошелся без вас. А что такое «Жестокие игры», в которых участвовали?

- Ради этого проекта в Аргентину летал. На дорогу сутки ушли. Хлебнул экстрима. Центрифуга – попробуй еще, выдержи. Тебя раскручивают, потом надо выскочить и пройти через препятствие. Хоть шатает невероятно. Каждый третий после центрифуги – шмыг, и в кусты. Больше оттуда не вылезал. Меня тоже крутило, но справился. Пульс зашкаливал… Один момент меня поразил.

- Какой?

- Ладно, я – человек спортивный. Но как же сражались певцы! Такой огонь в глазах!

- Высотой вас испытывали?

- Нет, слава богу. Это главный мой страх. Как-то были в Париже, прыгали с тарзанки – вот тогда я в последний раз убедился: не мое. Ужас пробрал, задрожали коленки. Хотя залез наверх даже не прыгать – просто посмотреть.

- А кто прыгнул? Максим Семенов?

- Вот он бы – наверняка! А не прыгнул бы – столкнули.

- Когда-то вы ходили по ночным клубам – с Булыкиным, Ковальчуком…

- Ну, был несколько раз. Что такого? Но почему-то все вокруг обратили внимание: «А-а, понятно. Затусил». Я иду в клуб не для новых знакомств – с друзьями за компанию. А какая там публика – мне по барабану. Думаете, мне близки люди, которые обдолбились наркотой и пляшут? Или девчонки, которые бродят в полумраке в огромных темных очках – будто стрекозы?

- Не близки?

- Нет, конечно. Я даже не представляю, какие нынче в Москве клубы, года два ни в одном не был. Прежде знал парочку… А со своей компанией могу в баню сходить, в футбол поиграть – но об этом никто не говорит. Про Диму Булыкина тоже слухи распускали – а он играет в свое удовольствие. Чуть ли не лучший бомбардир в Голландии.

- Вы же друзья?

- Нельзя сказать, что друзья – просто общались. Давно уже не виделись. Вот с Ковальчуком дружу. Он после чемпионата мира на три-четыре дня заезжал в Москву. В ресторане посидели.

- И куда идут два таких уважаемых человека?

- Илюхе нравится итальянская кухня, мне – аргентинская. Но я в этом смысле не заморачиваюсь. Если голоден, могу зайти в обычное кафе, навернуть борща, котлет, пельменей. И удовольствия получу не меньше, чем в дорогом заведении, где к тому же счет выставят раз в 15 больше.

- Рекордный – помните?

- Тысяч 120. Не на одного, разумеется. На компанию. Был повод, хорошенько посидели…

- Вы платили за всех?

- Как иначе, если я и приглашал?! Знал, что деньги есть, могу себе позволить. Но у некоторых видел я счета и на 500 тысяч, и на 600…

- Доминика Гашека в Москве поселили рядом с «Макдоналдсом», и он регулярно туда захаживал. Вы, наверное, уже забыли, что это такое?

- Наоборот, люблю. Коктейльчики, чикен макнаггетс… О «Макдоналдсе» ничего плохого не скажу. Хоть кричат на всех углах: фастфуд – зло. Но давайте сейчас в любой «Макдоналдс» зайдем и посмотрим, сколько там народу. Почему? Вкусно!

- С Ковальчуком дружите домами?

- Да я в Америке не был! Мечтой назвать это нелепо, но интересно съездить. Тем более, Илья каждый год зовет. Может, выберусь после Олимпиады.

* * *

- Мы тут прикидывали – сколько же стоит застраховать «Бентли»?

- КАСКО – 350 тысяч.

- Можно каждый год на эти деньги покупать новый автомобиль.

- Рассуждать так неправильно. Я аккуратный водитель, но на дороге всякое бывает. А у «Бентли» одна крышка капота обойдется в 310 тысяч! Как без страховки?

- До этого на чем ездили?

- Через год после Афин купил подержанную BMW Х5. Шикарная машина! По езде и комфорту нравится мне намного больше, чем…

- «Бентли»?

- Ну, нет! Чем BMW Х5 в новом кузове. Ее тоже успел опробовать. А с «Бентли» ничто не сравнится. Езжу – и по сей день удовольствие получаю.

- Когда Керимов с борцами встречается, чувствуется, что человек в теме?

- А то! Он же из Дагестана, где борьба – главный вид спорта. Керимов в 2006-м возглавил попечительский совет федерации борьбы, и за это время побывал на разных турнирах, знает многих ребят. После Олимпиады он собрал на банкете в «Сафисе» всех спортсменов и тренеров, каждому постарался уделить внимание. Огромное спасибо ему за поддержку.

- Вы рассказывали: после того как стали олимпийским чемпионом, постоянно звонили знакомые и просили в долг.

- Это и сегодня происходит. Обычная история для спортсменов. Кто-то возвращает деньги, кто-то – нет. Иногда я давал 200-300 тысяч рублей, понимая, что назад они не вернутся.

- Больше не общаетесь с этими людьми?

- Я и раньше не особо общался. Это не друзья, а так…

- Зачем же давали?

- Мне не жалко. Думал – ничего, завтра еще заработаю. Я не умею говорить «нет». Если просят, не могу отказать. Но потихоньку начинаю меняться. Сейчас по пятьсот раз в день повторяю «нет», «нет», «нет». Лучше поздно, чем никогда.

- Последнее, на что вам не хватило денег?

- Я безумно мечтал о часах Breguet. Стоят 80 тысяч долларов. Деньги в тот момент были, но все-таки удержался. Сказал себе – глупо отдать последние деньги за часы, а потом сидеть и сосать лапу.

- Трезво, Хасан. Зато вы, кажется, удачно вложили призовые от Олимпиады, выстроив с тренером три семиэтажных дома в Северной Осетии?

- Относительно. Дома стоят, люди живут, но сколько же было проблем!

- Взятки пришлось давать?

- Разве в нашей стране возможно иначе? На это тоже немало денег ушло. Хотя в республике нас все знают. Но все равно такое отношение. Теперь убедился – если и появится еще в моей жизни бизнес, то со строительством не связанный точно.

- А какой?

- Может, ресторан открою. У меня во Владикавказе много помещений. А когда не нужно отбивать сумасшедшую аренду, это уже половина успеха. Но до Лондона – никакого бизнеса. Ничто не должно отвлекать от борьбы.

- Часто задумываетесь, что будет после Олимпиады?

- Да. Беда многих ребят – заканчивают и не знают, куда себя деть. Ждут, что посадят в теплое кресло, хорошую зарплату дадут. Сказки! Спортсмен привыкает, что его обслуживает масса людей. Разбудили, накормили, привезли-отвезли, сделали массаж… Твоя задача – тренироваться, выигрывать и получать премиальные. Так проходят годы. А когда карьера завершилась – выясняется, что жизнь устроена немного иначе. Рассчитывать можно лишь на себя. Но к этому готов не каждый. И со временем узнаешь, что кто-то коров пасет, кто-то на рынке торгует, кто-то спился.

- Так вы собираетесь уходить в 2012-м?

- Пока у меня нет ответа. Уверен в одном – перерыва, как после Афин или Пекина, уже не будет. Это в 20 лет я мог сезон вообще не тренироваться, но затем быстро набрать форму. Организм молодой – срабатывает мышечная память. Когда тебе за 30, такие варианты не прокатят. Чем старше, тем сложнее себя заставлять, если выбился из ритма. Дня четыре не походишь в зал, а на пятый скажешь – да на хрен мне это надо?! Так что я после Олимпиады либо сразу закончу, либо продолжу бороться.

* * *

- У вас в Москве своя квартира?

- Да, на Беговой. Раньше говорил, что жить буду в Москве, но сейчас желание прошло. Все, устал от нее. Вот во Владикавказе отдыхаю душой. Там родители, горы, воздух, зал рядом. Пробок нет. Живи и радуйся! Правда, когда домой приезжаю, мне ничего не дают делать. Даже неудобно. Только и слышу: «Хасан устал. Не трогайте Хасана. Пусть поспит». Но единственное, от чего могу там устать, – от ложки вкуснейшего маминого борща. До смешного доходит. Сестра попросит за хлебом сходить или в подвал за газовым баллоном спуститься. Я ответить не успеваю, как папа шумит: «Оставьте в покое Хасана», – и сам в тапочках несется в магазин. Или уже кричит из подвала: «Кроме баллона еще что-то доставать?» Дома так было всегда – едва я начал всерьез заниматься борьбой.

- Отец до сих пор поет в осетинском хоре?

- Нет. Развалился хор. Папа мучается, переживает. Но записи остались.

- Слушали?

- Да я, когда в Душанбе жили, и пел с ним! Мама рассказывала: как отец с работы придет домой, с утра до вечера поет. Какие-то осетинские песни со мной разучивал.

- Мы знаем, что такое осетинское застолье – высидеть надо за столом 49 тостов. Сколько выдерживаете вы?

- 49 – не предел. У нас и 150 тостов бывает! Причем младший обязан ходить вокруг стола с графином и разливать старшим. До утра, если никто не расходится.

- Жестко.

- Традиция! К счастью, я в эти моменты обычно нахожусь в спортивном зале. Чтоб выдержать такие посиделки, требуется грандиозное здоровье и терпение. И у нас в этом деле свои чемпионы есть. Я, конечно, могу иногда расслабиться, но ни разу не было такого, чтоб наутро разрывалась голова. Умею себя контролировать. Вообще, парень я веселый. Если кто-то пьет для куража, то я и с бокалом минеральной воды прекрасно могу развлекаться.

- Почему вы некрещеный?

- Так сложилось. Я не христианин и не мусульманин. Я верю в Бога, он помогает мне, но никогда не думал над тем, чтоб покреститься или принять ислам.

- Что вам ближе?

- Трудный вопрос. Заманкул – родовое село отца – в большей степени исламского направления. Но дома на тему религии мы не говорим. Просто в семье никого не крестили – ни меня, ни старших сестер. И я, когда вырос, ничего менять не стал.

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ,
«Спорт-Экспресс», 12.08.2011

http://osetiasportivnaya.ru