С олимпийским чемпионом по греко-римской борьбе Хасаном Бароевым мы встретились через несколько часов после его возвращения с чемпионата мира. Российский тяжеловес не участвовал в соревнованиях из-за травмы руки, но поддерживал друзей по команде, которые в Стамбуле завоевали пять олимпийских лицензий

С олимпийским чемпионом по греко-римской борьбе Хасаном Бароевым мы встретились через несколько часов после его возвращения с чемпионата мира. Российский тяжеловес не участвовал в соревнованиях из-за травмы руки, но поддерживал друзей по команде, которые в Стамбуле завоевали пять олимпийских лицензий.

О своих впечатлениях от мирового первенства, перенесенной операции, работе сварщиком и о лучшем тренере на свете Хасан БАРОЕВ рассказал корреспонденту «МН».

— Насколько тяжело было присутствовать на предолимпийском первенстве мира в качестве зрителя?

— Очень тяжело: легче бороться, чем наблюдать и переживать. Но я рад, что съездил в Стамбул, побывал на чемпионате мира хотя бы так. Теперь буду лучше представлять, с кем придется бороться потом, чтобы завоевать олимпийскую путевку. У нашего Саши Анучина, который в последний момент заменил меня, это сделать не получилось.

— Когда стало ясно, что вы не будете участвовать в турнире?

— Я настраивался и готовился к чемпионату. Был включен в состав команды. Но через день после объявления фамилий понял, что не в форме, что беспокоит рука. Отказался сам. Подошел и посоветовался с тренером сборной. Конечно, он испытал шок. Настаивал, чтобы я поехал и выступил, но потом пошел навстречу и согласился. Президент нашей Федерации спортивной борьбы Михаил Мамиашвили вник в суть вопроса, поддержал.

— После чемпионата Европы вы говорили, что до сих пор беспокоит рука. Почему не сделали операцию сразу?

— Травмировался я за два месяца до чемпионата Европы в Германии. Но поскольку подготовка была проведена хорошая, то этого хватило, чтобы там выиграть. Врачи, с которыми я консультировался в Германии, однозначного ответа не давали. Говорили, если через месяц боль исчезнет, то не надо ложиться под нож. Оставаться на месяц в Германии я не стал. Вернулся в Россию, прошел обследование у наших медиков. Те обнадежили, мол, надо подождать, все пройдет. Я тренировался, но, несмотря на процедуры, мази, компрессы и уколы, боль усиливалась. Пришлось оперироваться в ЦИТО, после чего восстановиться не успел. Сделал бы все раньше, сейчас был в форме, а так упущенных двух месяцев и не хватило.

— Вы получили возможность анализировать борьбу соперников со стороны. Что нового отметили для себя?

— Ничего сверхъестественного на чемпионате не произошло. За исключением Юры Патрикеева, который выступает за Армению. Он остался без медали и олимпийской лицензии. А все остальные фавориты боролись за подиум. Единственное, что для себя отметил, — появилось много молодых борцов, и конкуренция стала жестче. Если чемпионы мира прошлых лет проигрывают спортсменам из Португалии и Венесуэлы, это серьезный сигнал. Я не хочу сказать, что наша сборная стала слабее. Нет, ребята завоевали пять олимпийских лицензий из семи. Но и борцы из других стран стали подтягиваться быстрыми темпами до уровня элиты.

— Как вы попали в греко-римскую борьбу, ведь во Владикавказе издавна предпочтение отдавалось вольному стилю?

— Это долгая история, в которой ключевую роль, может, сам того и не осознавая, сыграл отец. Мне было лет шесть-семь, мы жили тогда в Душанбе, и папа постоянно брал меня с собой в борцовский зал. Он не был спортсменом, ему просто нравилось общаться с тренерами, а я возился на матах, играл с детьми. Я часто слышал слова «греко-римская борьба», и, видимо, это засело в подсознании.

Потом мы перебрались во Владикавказ. Жилья не было, снимали квартиры. Жили, да что там говорить, бедно, так что меня, единственного сына, не баловали. Родителям приходилось нелегко. Воспитывали меня три старшие сестры и улица. Точнее, одна, которая являлась для меня скорее кнутом, чем пряником. Стоило ей сказать «считаю до трех», едва успевала открыть рот, как все было исполнено.

Я рос неплохим, но и хорошим меня можно было назвать с трудом. Баловался, «босяковал», уходил из дома рано, приходил ночью, а иногда пропадал сутками, и тогда меня искали, а потом ругали. Когда мне стукнуло 13 лет, то подумал: «Дай схожу на борьбу, как-никак в Северной Осетии все этим видом спорта увлекаются». Прозанимался два месяца и увидел объявление, что в этом же зале открывается школа по греко-римской борьбе. Меня сразу потянуло — всплыли детские впечатления. Увлекся. С тех пор не пропускал тренировки. Ни одной. Никогда. Сутками пропадал в зале, тренер меня даже выгонял, а родители на тот момент не понимали, насколько все серьезно.

— Получается, что спорт изменил ваш характер?

— Не только спорт. Дети из обеспеченных и богатых семей в борьбе не задерживаются. У них все есть — и потому нет смысла добиваться результатов. Я же рано повзрослел, рано понял: реви, умоляй, проси, бейся лбом о стенку, велосипед или игрушки родители не купят. Не потому что не хотят или не любят, просто не могут. С тех пор я стал мечтать не о мопеде для себя, а о машине для них: вырасту, куплю, пусть радуются. Отец у меня сварщик. Часто брал меня с собой в цех. Он делал двери, а я переводил электроды, «дырявил» все подряд, надо и не надо, но в итоге обучился ремеслу. Помню, как, не послушав папу, не надел каски, долго смотрел на сварку без защитного стекла, а потом валялся с примочками, потому что глаза безумно болели.

После восьмого класса все лето проработал на отцовском электроцинковом заводе во Владикавказе — лил чугун. На заработанные деньги купил все для школы — джинсы, туфли, жилетку, тетради, учебники. Потом, когда пошли результаты в спорте и призовые, решил, что надо подарить родителям квартиру. Полтора года копил и купил. Но эту идею подсказал тренер Владимир Борисович Уруймагов.

— Что для вас тренер?

— Все. И отец, и друг, и брат, и самый близкий человек, который до сих пор помогает решать все жизненные проблемы. Когда тренера спрашивают, сколько у него детей, он отвечает: «Две дочки и сто пацанов». В первое время на соревнования он возил нас на свои деньги, опекал, даже несмотря на то, что мы не сразу стали завоевывать медали. Он «больной» человек. Фанат. Дни напролет проводит на борцовском ковре. Иногда, что случается очень редко, даже между важными переговорами заскакивает в зал — в костюме, белой отглаженной рубашке, стильных ботинках. Прибежит — и раз из сумочки, где должны лежать документы, портмоне, телефон, достает свисток и секундомер — самые драгоценные его вещи. Свисток в рот, взгляд в секундомер — и вперед. Если бы не он, то греко-римская борьба в Северной Осетии давным-давно затухла. Он главная опора, стержень, на котором все стоит, хотя есть и другие люди, которые нам помогают финансово. Если бы я не встретил такого человека, а он не встретил меня, не быть ему тренером, а мне знаменитым борцом. Во многом благодаря этой встрече моя жизнь пошла в правильном русле.

Ольга ЕРМОЛИНА,
«Московские новости», 16.09.2011

http://osetiasportivnaya.ru/